Лихтенвальд из Сан-Репы. Том 1. В Нусекве - Алексей Козлов

– Ну и люди здесь проживают! – нахмурился Гитболан. – Не иметь бы нам с ними проблем!

– Может, созреют! – прогнусил под нос Нерон.

– Хотелось бы верить! Но в некоторых странах бывают вечнозелёные люди и помидоры. Порода такая! Они годятся только для засолки!

– А-а? – прокричал Кропоткин.

– Шеф! Вернёмся в Сорренто к нашим баранам! Но это ещё не всё! – Нерон хотел завершить разговор и поэтому спешил, – Потом этот человек послал письмо тем же числом, но годом позже. Оно было совсем краткое, в письмо были вложены два зелёных погона от летней полевой формы и аккуратно разорванный на четыре части военный билет офицера запаса за номером… э-э… и приписка: «P.S. Господин Прокуратор! Вы забыли у меня свои вещи! Мне они не нужны! Я не коллекционирую артефакты преступных сообществ! С Днём Одоления! Будьте вы прокляты!».

– Да, куда мы попали? А действительно, чего стоят обязательства перед государством-преступником? Нет тут ничего удивительного! Эпохи, следовавшие за мировыми контрреволюциями, эпохи водворения капитализма всегда были чудовищны своим гнилым, распутным духом. Такова была, кстати, Вторая Империя во Франции. Дышать там было темно и глядеть тошно! Нерон! Мне интересен этот человек. Разыщи его во что бы то ни стало! Честных и прямых людей единицы на свете и их надо беречь, как зеницу ока! Что говорить, Сан Репа – страна перманентной гражданской войны. Война идёт или на полях сражений или в мозгу. Перед нами Страна бесконечного попрания интересов одних групп населения другими. Гнусной манипуляции святыми понятиями. Ханжества и лжи! Народ, предавший Оттреппини и отхлынувший в ужасе от его тела, потом долгие годы кусает локти. Народ, потерявший стабильность гоммунизма, снова кусает локти, столкнувшись с дикой и глупой жизнью нового времени. Придёт время, и локти будут кусать нынешние, холёные хозяева жизни! История Сан Репы – это качели с безумным шляпником на них. Кстати, как ему ответили?

– Я полагаю – никак! Прокуратор и правительство уже лет десять практически не отвечает ни на какие запросы и жалобы граждан, то ли по недостатку средств, то ли от нежелания мараться о свой народ! Он – вообще виртуальное изобретение! Может быть, его и в природе не существует. Хотя этот народ – единственное, что иногда вызывает моё уважение. Вернее – его лучшие люди! Что же касается этого человека, то думаю, что попытаются вытянуть его в военкомат, будут бумажки слать, эти… как их… повестки… Они только и умеют, что дёргать попусту приличных людей! На большее у них вряд ли хватит фантазии! Может, подслушивать телефон станут, допускаю! А больше ничего! Они создали систему, когда сосед соседа не знает, не то, чтобы знать, что творится на соседней улице. Что есть вопли вопиющего в людской пустыне? Ничто!

– Что-нибудь ещё он написал?

– Сейчас, шеф! – ответил Кропоткин и вытащил из кармана зеркальце, такое замызганное, что плакток, которым он стал его отттирать, мгновенно стал чёрным, – Ирр! Хмырра! Вафен! Молт! Фирра! Мырра! Альпенголд! Да тут тома мемуаров! ОН написал столько, шеф, что нам это не прочитать аз всю жизнь! Можно и не пытаться!

– Читай, проныра!

– Читаю! Итак.. Можно вслух. Шеф, или… Не люблю я всякое чтиво! Шеф! Воротити меня отк книг!

– Читай, говорю!

– Итак… «Меня зовут Алекс Лихтенвальд. Вернее, если быть верным метрике Чя всё же Алексей, так меня и родители называли, но я не люблю так прозываться, и называю себя Алексом. Так, по-моему, кратко и благозвучно. Не знаю, с чего мне начать…

Сейчас мне около сорока лет.

Знаете, когда я узнал, что на балалайке из трёх струн две одинаковые, я был потрясён до глубины души! Так сэкономить и на чём? На музыке! Гениальное ноу-хау! Этот народ действительно непобедим! Он при помощи бардака и морозов победит всех, не задумываясь, зачем и кому это выгодно. Правда не зачем ему это и не узнает он об этом никогда! И кого б он ни победил, ему всё равно за это ни шиша не дадут!

Значит, будем считать, что познакомились!

Когда компьютеры только появились, и я о них почти ничего не знал, я думал: «А файлы не выцветают на солнце?»

Вообще-то, не знаю даже, стоит ли об этом рассказывать, я происхожу из древнего немецкого рода. Не думаю, что заслужу от своих нынешних земляков уважения такими признаниями! На мою речь не обращайте внимания. Это я так, в основном в шутку могу вставить что-нибудь заковыристое, а так я вполне нормальный и в голове – порядок. К тому же написание книг – это особое искусство и тут уж скуки не должно быть никакой. И у меня хорошая речь, не такая, как у этих кретинов, которые на каждом шагу говорят «Типа пижама». Я так не скажу, даже если меня на костёр Папа римский поведёт или мать Тереза осенит всеми своими гр… аными знаменьями. И всех вас я вижу насквозь. Раньше, честно говоря, я ни очень интересовался людьми и не знал, какие это в большинстве своём подлые твари, но теперь понял, что врага нужно знать в лицо. Честно говоря, следовало бы проверить нормальность моих предков, которые то ли по незнанию, то ли по легкомыслию подписали контракт на участие в составе ведских войск во время Северской войны. Это было безумие! Тоже мне, нашли куда залезть! В лесные пустыни без конца и краю. В садок для перелётных птиц! Без надежды на то, что это когда-нибудь будет обихожено и приведено в порядок. Туда, где живёт этот великий, загадочный для самого себя народ! Нет, можно, можно воевать с любой армией, и мы, тевтоны готовы победить в бою любого, но воевать с тысячами километров бездорожья, желтухой, грязью, враньём и подковёрными кознями на каждом шагу – не имеет смысла! Невозможно! Стойкость тевтона беспредельна! Волю тевтона подтачивают не враги, а неопределённость и бардак! Тут жили, конечно, и тевтоны, переселившиеся из самой Германии по собственной воле, но мой предок переселяться не хотел, а хотел воевать и этим зарабатывать, вечная ему слава и память!

Боги мои! Поскитавшись по Сан Репе вместе с дивизиями наёмников и натерпевшись трудностей походной жизни, мой предок (имя его, я полагаю, вам знать не обязательно) добрёл до Полтавы в крайнем истощении и стойко поборовшись с сильно превосходящими силами противника и, я надеюсь, уложив кого-нибудь в дикой свалке, сдался в плен похожему на кота царюге Педру Пешему. Бр-р! Немцам в Сан Репе не везёт. Ни дорог тут нет, ни законов, ни порядка, такая обстановка расслабляет волю и делает человека хилым и склонным к сентиментальности.

По неписаным обычаям того времени, пленным по выбору либо делали харакири, либо женили на местных красавицах. Не хочешь жениться, тогда кишки вон! Закон джунглей. Можно было покобениться, но мужественный воин выбрал то, что позволяет сочетать приятное с полезным, то есть второе, и поселившись навсегда в довольно таки нищей Белобрыссии, жил там, деля время и досуг между Витенском и Ребелем. В Ребеле он какое-то время работал поваром при военной части и был уважаемым членом этого почтенного цеха. Потом по каким-то неведомым мне обстоятельствам он окончательно и бесповоротно переехал в Витенск, бывший тогда скорее польско-литовским городом, чем славянским. Дедушка моей матери считался помещиком, но число душ, ему принадлежавших, не выходило за рамки дюжины. Будем считать, что на этом мои скудные геральдические сведения о ближайших предках исчерпываются и я возвращаюсь в нынешние грешные времена. А некоторые факты я пока не буду оглашать, ибо не считаю это целесообразным. Мне вон мать до самой смерти долдонила: «Не говори никому, что я в оккупации три года была, не говори!»…

– Кропоткин! Хватит пока! Разузнай всё! Если будут наезды на этого человека, голову оторвать сразу же! Всем! Понял меня?

– Хорошо! Смотрите, шеф, чем заняты наши земляки? – Вскричал толстенький тиран, опасавшийся гнева начальника.

– Чем? Чем они заняты? Чем? – занервничал тоненький Буратино.

Барон впихнул в руку Кропоткина сложенную газету.

– Здесь темно!

– Вот! Вот! Двенадцатая страница, третья строка сверху! Читай вслух!

– Ну?

Кропоткин угрюмо прочитал объявление: «Пропишу». Было написано одно слово и всё. И далее – номер абонентского ящика, чтобы потом найти было трудно.

– Ну и что такого, казалось бы? – вопросила Народная Воля, – А сколько поводов для размышления! Одна женщина, из тех, кто доживают жизнь на пенсию, рассказала своей подруге одну страшную историю. Вы помните, да нет, нас тут ещё не было, когда здесь цвели конторы, помогавшие беспомощным старикам скоротать старость под дарственную квартиры. Старичок закладывает свою хорошую квартиру в такую контору, контора подыскивает ему площадь поменьше, и до конца его дней кормит и холит его, после смерти получая в свою собственность его жильё.

Как раз в это время эта женщина продавала свою разваленную и разграбленную дачу. Дача была далеко, жить в ней целый год у женщины не было возможности и, окружённая спившимися персонами из деревни, дача подвергалась каждый год нашествию и разграблению. Когда они её продавали, в ней уже не было окон, почти не было мебели, крыша была повреждена, дверь не закрывалась. Естественно, продать дом в таком состоянии можно в двух случаях – найдя сумасшедшего покупателя или намного снизив цену.